Как писано в аннотации, «Фидель Кастро. Моя жизнь» - первая автобиография Команданте Кубинской революции; 100 часов интервью, вылившиеся в захватывающий, искренний и откровенный монолог о времени и о себе наиболее неоднозначного политического лидера второй половины 20-го столетия.
Книга уникальна уже тем, что Фидель Кастро впервые сам рассказывает о своей семье, о совсем не простом детстве, о штурме казарм Монкада, о легендарном Че Геваре, о Карибском кризисе и Кубинской революции.
Действительно, это довольно откровенное интервью, взятое с перерывами французским журналистом с 2003 по 2005 года незадолго до 80-летия Фиделя. Интервью охватывает весь период жизни команданте, поэтому оно получилось несколько громоздким. Частые повторы, которые в устной речи нужны чтобы акцентироваться на главном, несколько утомляют, когда изложены письменно. Но эти недостатки компенсируется интересными фактами и той предельной ясностью, с которой Кастро доносит свою позицию, своё видение ситуации.
Основное внимание в книге уделено Кубинской революции, противостоянию островного государства могущественной сверхдержаве, находящегося под боком. Противостояние военному вторжению, экономической блокаде, подрывной и террористической деятельности. Борьбе, в которой страна не просто выстояла, но и сумела сохранить свое лицо.
Страна, которая противодействует агрессии, опираясь не столько на оружие, сколько на патриотический настрой своего народа, на воспитание понятий справедливости, свободы и братства. Иметь своё мнение дорого стоит в современном мире. И в этой позиции не последняя заслуга бывшего и нынешнего лидеров Кубы.
Еще одной целью книги было попытаться разгадать «загадку Фиделя Кастро». Как получилось, что ребёнок, который появился на свет в деревенской глуши, у богатых, но консервативных и малообразованных родителей, получил воспитание у испанских иезуитов-франкистов в католических учебных заведениях, предназначенных для детей элиты, и сидел на университетской скамье бок о бок с отпрысками крупной буржуазии, стал в конце концов одним из самых выдающихся революционеров второй половины XX века?
Часть интервью посвящена происходящим переменам в стране, о которых с самого начала прихода к власти мечтал Фидель Кастро — создание общества нового типа с меньшим социальным неравенством, здоровое и лучше образованное, без дискриминации, с всесторонне развитой и доступной всему населению культурой.
Из книги можно почерпнуть много интересных сведений. Например, о том, как техасский флаг рабовладельческого юга США стал национальным флагом Кубы с 1868 года. Или как Хосе Марти, испанский поэт и писатель, стал народным героем Кубы.
«Главная заслуга Марти состоит в следующем: закончилась освободительная война кубинцев, продлившаяся с 1868 по 1878 год; он, молодой интеллигент и патриот, поэт, писатель, увлечён идеей борьбы за независимость Кубы; ему было всего лишь 25 лет, когда эта борьба завершилась, а он начинает делать первые шаги и в итоге объединяет и направляет ветеранов той жестокой и славной Десятилетней войны. Нет на свете ничего труднее, чем руководить ветеранами войны, особенно если тот, кто вознамерился собрать их вместе, является интеллектуалом, жившим в Испании, да еще и не участвовавшим в той войне. Марти сумел их объединить. Вот это талант, вот это способности!»
Много добрых слов посвящено Эрнесто Че Геваре, аргентинскому врачу, а в будущем соратнику Кастро, с которым Фидель познакомился в Мексике во время своего изгнания.
«Че вызывал у людей симпатию. Он был из тех людей, которые сразу вызывают симпатию, его естественность, простота, дружелюбие и достоинство привлекали к нему людей. Он работал врачом в одном из центров Института социального страхования, занимаясь исследованиями - не знаю уж, то ли в области кардиологии, то ли аллергии, потому что сам был аллергиком. Нашей небольшой группе, оказавшейся в Мексике, он пришёлся по душе. Рауль успел с ним подружиться. Я познакомился с Че, приехав в Мексику. Ему тогда было 27 лет.»
«Че учился и упражнялся, но он в качестве военного врача находился там с нами и оказался выдающимся врачом, лечил наших товарищей. У него была одна характерная черта, которую я больше всего ценил среди многих его достоинств. В окрестностях мексиканской столицы находится вулкан Попокатепетль. Че подготавливал снаряжение - гора-то эта высокая (более пяти тысяч метров), с вечными снегами на вершине, - начинал восхождение, прилагал огромные усилия - и не достигал вершины. Че болел астмой. Астма сводила на нет все его попытки взобраться на гору. Через неделю он опять пробовал достичь вершины Попо, так он называл эту гору-вулкан, и не добивался успеха. Он так и не побывал на вершине Попокатепетля. Однако Че снова отправлялся, чтобы совершить очередную попытку, и, наверное, его всю жизнь не покидало желание покорить Попокатепетль. Че прилагал героические усилия, хотя добраться до манящей вершины ему не удавалось. В этом проявился характер Че.»
«Когда мы были еще очень малочисленной группой, каждый раз, когда требовался доброволец для выполнения определенной задачи, первым всегда предлагал себя Че.»
По поводу байки про Че.
«Наступил период, когда Национальный банк остался без фондов, имеющихся средств было крайне мало, потому что запасы украл Батиста, и Национальному банку требовался руководитель. В тот момент нужен был революционер. Че был проверенным человеком, к тому же талантливым, дисциплинированным и неподкупным, и его назначили президентом Национального банка Кубы.
В связи с этим появились анекдоты. Враги всегда пытаются поднять нас на смех, мы тоже шутим; однако в анекдоте, который имел политический подтекст, речь шла о том, что однажды я сказал: «Нужен экономист». При этом возникла путаница, и решили, что я сказал: «Нужен коммунист». Поэтому-де и позвали Че, поскольку тот был коммунистом. Ошибка, мол, вышла.
А Че был как раз тем человеком, который нам требовался на этом посту, даже не сомневайтесь, потому что Че был революционером, настоящим коммунистом и превосходным экономистом. Да, потому что превосходным экономистом делает идея, которую хочет осуществить человек, руководящий фронтом экономики страны, в данном случае руководящий фронтом Национального банка Кубы. Так что в своей двойной ипостаси коммуниста и экономиста Че оказался на высоте. Не потому что был дипломированным специалистом, а потому что много читал и наблюдал. Каким бы делом Че Гевара ни занимался, он выполнял его крайне добросовестно. Я уже говорил об его упорстве, силе воли. Какую бы задачу перед ним ни ставили, он был способен с ней справиться.»
Представляет интерес и сама история о том, как 19 человек, оставшихся в живых после прибытия на Кубу из Мексики (всего приплыло на «Гранме» 89 бойцов, включая Фиделя, Рауля, Че) и вступившие в бой и которых после предательства осталось только 12 (!), смогли организовать партизанское движение и за 3 года освободить Кубу от режима Батисты с его 80-тысячной армией.
Или про террористические действия сторонников Батисты и ЦРУ, особенно после неудавшейся попытки вторжения США на Кубу в местечке Плая-Хирон в 1961 году.
«С ноября 1961 года, после Плая-Хирона, по январь 1963 года, то есть за четырнадцать месяцев, было совершено в общей сложности 5780 терактов против Кубы, в том числе 717 серьезных ударов по кубинскому промышленному оборудованию, приведших к гибели 234 человек. Общим итогом этой террористической деятельности были 3500 погибших и более 2000 покалеченных. Куба - одна из тех стран мира, которой пришлось столкнуться с организованным терроризмом.
Во время президентства Никсона, в 1971 году, на Кубу был заброшен - согласно источнику в ЦРУ, посредством контейнера - вирус свиной чумы. И нам пришлось пожертвовать более чем полумиллионом свиней. Этот вирус африканского происхождения был абсолютно неизвестен на острове. Его внедряли дважды.
А было и кое-что пострашнее: вирус Дэнге типа 2, который вызывает геморрагическую лихорадку, зачастую чреватую смертельным исходом для человека. Это произошло в 1981 году. Более 350 тысяч человек были заражены, из них умерло 158, в том числе 101 ребенок. Этот штамм вируса был тогда совершенно неизвестен в мире. Его вывели в лаборатории. Руководитель террористической организации «Омега-7», базировавшейся во Флориде, признался в 1984 году, что они распространили этот смертельный вирус на Кубе с целью вызвать по возможности наибольшее количество жертв.»
«Не говорю уже о покушениях на нас. В общей сложности зарегистрировано более 600 разных планов покушений.»
Также об отношениях с Советским Союзом во время Карибского кризиса 1962 года, когда мир стоял на грани ядерной войны.
«В тот момент наибольшего напряжения советская сторона направляет Соединенным Штатам предложение. Хрущёв не консультируется об этом с нами. Они предлагают убрать ракеты с Кубы, если американцы уберут свои ракеты «Юпитер» из Турции. Кеннеди идет на компромисс 28 октября. И русские решают вывести ракеты СС-4. Это показалось нам абсолютно некорректным. Вызвало бурю возмущения.»
«Мы узнали из информационных сообщений о том, что советская сторона предложила вывести ракеты. Без какого бы то ни было обсуждения с нами! Мы не выступали против какого-либо решения, потому что было важно избежать ядерного конфликта. Но Хрущёв должен был сказать американцам: «Это надо также обсудить с кубинцами». Ему в тот момент не хватило выдержки и твердости. Русским следовало из принципа проконсультироваться с нами.
Тогда условия договора наверняка оказались бы лучше. На Кубе не осталась бы военная база в Гуантанамо, не продолжались бы шпионские полёты на большой высоте. Всё это нас задело. Мы протестовали. И даже после соглашения продолжали стрелять по самолетам, совершавшим полёты на низкой высоте. Американцам пришлось их прекратить. Наши отношения с русскими ухудшились. Это повлияло на наши отношения на несколько лет вперед.»
«В нашем соглашении с советской стороной не было ничего противозаконного, учитывая, что американцы разместили в Турции ракеты «Юпитер» того же класса, да еще в Италии, и при этом никто не порывался бомбить данные страны или вторгаться на их территории.
Проблема заключалась не в законности, всё было совершенно законно, а в некорректном политическом ведении этого дела Хрущёвым, когда тот начал строить теории о наступательном и ненаступательном оружии. В политической борьбе нельзя терять лицо, прибегая к лицемерию и лжи.
Содержание советско-кубинского соглашения было совершенно законным, повторяю, правомерным, даже оправданным. Это не было незаконным актом. Неправильно было прибегать ко лжи с целью дезинформации, что придало смелости Кеннеди. Он в то время располагал реальным доказательством, которое американцы уже получили с воздуха, с помощью своего самолёта-шпиона У-2, который вторгся в воздушное пространство Кубы, а ему это позволили. Если вы размещаете ракеты «земля-воздух», вы не должны позволять самолётам-шпионам совершать полёты над территорией, которую вы взялись защищать. Соединенные Штаты не позволяют, чтобы какой-либо самолёт летал над их территорией, и они бы не позволили советскому самолёту наблюдения летать над их ракетами на территории Италии и Турции.»
«В октябре 1962 года мы не то чтобы разрешили, мы не приняли мер, чтобы помешать вывозу ракет, поскольку вступили бы в конфликт с обеими сверхдержавами. У нас был контроль над страной, здесь без нашего решения ничего не сдвинется с места, однако это было бы неразумно, не имело смысла.»
И получить информацию о базе в Гуантанамо.
«США, которые оккупировали Кубу после её захвата в 1898 году, настояли на том, чтобы в кубинскую конституцию 1901 года была внесена «поправка» — «поправка Платта», названная так по имени предложившего её американского сенатора. Она значительно ограничила суверенитет новой кубинской республики, предоставляла Вашингтону право вмешиваться во внутренние дела острова, обязала кубинское государство уступить им ряд угольных баз для заправки топливом американских кораблей. Одна из этих «угольных баз» превратилась, начиная с 2 июня 1903 г., в военно-морскую базу Гуантанамо, которую США до настоящего времени занимают против воли Кубы. Не так давно она стала объектом внимания со стороны мировой печати в связи с тем, что правительство Джорджа Буша — младшего превратило её в центр незаконного задержания предполагаемых исламских террористов, подвергаемых американскими военными пыткам и прочим истязаниям.»
Скачать книгу
Понравилась статья? Поделись с друзьями!
Об авторе
Николай Цыбин
Кандидат физико-математических наук
Учиться никогда не поздно, не учиться всегда глупо
Французский философ Режи Дебре, соратник Фиделя Кастро и Че Гевары в 1960-е годы, в посвященной им книге «Хвала нашим хозяевам» приводит следующую историю. Эдгар Дега рассказывал, что в раннем детстве его мать привела его в дом госпожи Ле Ба, вдовы великого якобинца. Увидев на стенах портреты Робеспьера, Кутона, Сен-Жюста, благочестивая госпожа Дега в ужасе воскликнула: «Да ведь они были чудовищами!» «Нет, - спокойно ответила хозяйка. - Они были святыми».
Эта дилемма становится важнейшей в исторической оценке любого революционера, тем более фигуры такого масштаба, как Фидель Кастро, не только изменившего судьбу Кубы и во многом Латинской Америки, но и наложившего свой отпечаток на мировую историю второй половины ХХ века. Фидель обращается к истории напрямую в знаменитой речи на суде после неудавшегося штурма казарм Монкада в Сантьяго-де-Куба в 1953 году: «Осуждайте меня, мне все равно: история меня оправдает!» Несомненно, главный суд истории еще впереди, но пока что, надо признать, она распорядилась судьбой Фиделя не очень милостиво. «Если бы Фидель Кастро умер 10 или 15 лет назад, то мир прощался бы с исторической фигурой совсем другого масштаба, чем та, которая оставила этот мир сегодня», — пишет комментатор испанской газеты «Эль Паис». Блестящий политик, вынужденный в 2006 году из-за резко ухудшившегося здоровья уступить власть своему брату, Раулю Кастро, Фидель в течение 10 лет превращался в призрак, в тень себя самого. Команданте становился немощным старцем с угасающим взглядом, время от времени пытавшимся вмешиваться в политику и публиковавшим размышления, которые уже мало кого интересовали.
Экзистенциальный выбор
Наверное, это можно считать расплатой за тот экзистенциальный выбор, который сделал сам Фидель. За год до отчаянной экспедиции кубинских революционеров на катере «Гранма» он произносит в Нью-Йорке речь, в которой говорит: «В 1956 году мы станем или свободными, или мучениками». В ходе неудачной высадки отряда на побережье кубинской провинции Ориенте в живых из 82 человек осталось только 20, остальные погибли сразу или были захвачены в плен и убиты войсками диктатора Батисты. За два года горстка людей во главе с Фиделем Кастро совершает невозможное — превращается в повстанческую армию, которая свергает диктатуру и 1 января 1959 года триумфально входит в Гавану. Фидель оказался блестящим ниспровергателем марксистско-ленинских догм того времени. Он показал, что можно не дожидаться «созревания объективных и субъективных условий» для революции, что сплоченное и решительное меньшинство может радикально изменить ситуацию в стране и вооруженным путем сбросить казавшийся незыблемым авторитарный режим. Неожиданная, невероятная победа кубинской революции на несколько десятилетий определила судьбу сотен латиноамериканских революционеров, пытавшихся, в основном неудачно, повторить кубинский опыт в своих странах.
Фидель стал гениальным выразителем той социальной революции, которую разбудило его личное субъектное действие. Эта революция была порождена отчаянной несправедливостью, глубочайшим неравенством, разъедавшим кубинское общество, половина которого была обречена на неизбывную бедность, на ежедневное унижение и попрание человеческого достоинства, на то, чтобы всю жизнь оставаться жертвами произвола богатых и сильных. Стремление униженных к справедливости и равенству сделало кубинскую революцию непобедимой в первые, решающие годы ее существования. Это была освободительная революция — никем не инспирированная, не похожая ни на одну из своих предшественниц, потрясшая мир своей подлинностью. Кубинская революция стала глотком свободы и для социалистического мира, совпав по времени с хрущевской оттепелью. Дважды в начале 1960-х люди спонтанно, без всякой разнарядки массово выходили на улицы Москвы, встречая Юрия Гагарина в апреле 1961-го и Фиделя Кастро в апреле 1963 года.
Лидерство Фиделя было бесспорным, личное обаяние, дар слова — завораживающими. Он был способен многими часами держать в напряжении наэлектризованные толпы людей на площади Революции в Гаване. «Потрясающе! Настоящий Муссолини!» — без тени иронии сказал о нем итальянский писатель Альберто Моравиа, до конца жизни остававшийся антифашистом, сторонником Фиделя и революционной Кубы.
Великая война с Америкой
Фидель Кастро был человеком безусловной личной смелости: он сам руководил вооруженным отпором организованному ЦРУ вторжению на Плайа Хирон в апреле 1961 года. Эта победа стала для Кубы поворотным пунктом: Фидель провозглашает социалистический характер кубинской революции, антиамериканизм становится ее главной доминантой.
Если марксизм Фиделя носил во многом вынужденный характер, обусловленный зависимостью от советской экономической помощи, то его антиамериканизм был глубинным и подлинным, определяя его мироощущение и во многом структуру личности. В знаменитом письме 1958 года, адресованном Селии Санчес, он говорит: «Когда кончится эта война [против диктатуры Батисты], для меня начнется гораздо более длительная и великая война: война, которую я начну против них [американцев]. Я думаю, что это будет моей настоящей судьбой». Это было, несомненно, связано с тем уникальным — даже в Латинской Америке — положением, в котором находилась дореволюционная Куба. Артур Шлезингер, помощник президента Джона Кеннеди, так описывал свои впечатления: «Я был очарован Гаваной, но меня приводило в ужас то, что этот восхитительный город был превращен в большое казино и публичный дом для американских деловых людей. <…> Мои соотечественники шли по его улицам, уводя с собой девочек 14 лет и ради развлечения бросая в уличную толпу монеты, чтобы посмотреть на драку людей, пытающихся их схватить. Я спрашивал себя, могут ли кубинцы, видя эту действительность, относиться к США иначе чем с ненавистью».
Надо сказать, что Фидель не только сохранял эту ненависть до конца жизни, но и сумел использовать ее для укрепления революционной и особенно своей личной власти. Он вообще отличался исключительной способностью обращать слабости противника в свою пользу. В течение полувека «лобовая» и неумная американская политика в отношении Кубы — неудачное военное вторжение, многочисленные диверсии, попытки покушения на Фиделя и, главное, торговое эмбарго — дали Фиделю Кастро уникальное оружие для сплочения населения, прекрасный и действенный предлог для объяснения всех внутренних трудностей происками империализма США. Барак Обама стал первым президентом США, попытавшимся разрушить этот порочный круг: он смягчил действие эмбарго, в декабре 2014 года восстановил разорванные в январе 1961-го дипломатические отношения с Кубой, а в марте 2016 года осуществил первый за 80 лет визит американского президента на остров. Реакция постепенно уходящего в мир иной, «исчезающего» Фиделя была неизменной: «Мы не нуждаемся в подачках империи!»
Отказ от свободы
Великий латиноамериканский писатель Габриэль Гарсия Маркес, многолетний друг Фиделя Кастро и его безусловный сторонник, так объяснил своему советскому другу Киве Майданику свой интерес к кубинскому лидеру: «В отличие от Че Гевары, который предпочел мученичество разрушению * властью, Фидель выбрал последнее». Скорее всего, это даже не было выбором: он был в первую очередь человеком власти, человеком, изначально ориентированным на завоевание власти и ее сохранение любой ценой. Дилемма 1956 года («станем свободными или мучениками») оказалась ложной: завоевав власть, Фидель Кастро отказывается от свободы и, в частности, от своего обещания провести в течение 18 месяцев свободные выборы. Власть, завоеванная с таким трудом, должна была быть направлена на осуществление тех социальных преобразований, ради которых было положено столько жизней революционеров. «Сначала революция, потом выборы!» — говорит Фидель. Революция начинается с аграрной реформы — конфискации крупных латифундий и сахарных заводов, многие из которых принадлежали американцам. За этим последовала кампания по ликвидации неграмотности, создание бесплатной для населения системы образования и здравоохранения, ставшей действительно одной из лучших в мире. После провалившейся попытки вторжения на Плайа Хирон кубинские власти приступают к масштабной национализации всей промышленности, транспорта и сельского хозяйства. Кубинская экономика становится социалистической, то есть государственной.
Отказ от свободы — сначала политической и экономической, а затем, с конца 1960-х — начала 1970-х годов культурной и духовной — во имя социальной справедливости не был воспринят трагически тем большинством кубинского населения, которое до революции, по сути дела, проживало вне общества и зачастую вне государства. Революция подняла к нормальной жизни и человеческому достоинству миллионы людей: их дети пошли в школу, они впервые в жизни увидели врача и получили пусть бедное, но человеческое жилье, работу. Одновременно с этим революция разрушила образ жизни, привычные стандарты потребления, а затем и среду обитания сотен тысяч других людей — кубинского среднего класса. Именно эти люди положили начало массовой эмиграции кубинцев с острова — в США, Канаду, Испанию, латиноамериканские страны. На протяжении полувека этот поток не иссякает: люди, выросшие уже после революции, и их дети при первой возможности бегут с Острова свободы легально и нелегально, на всех подручных средствах — от плотов до надувных лодок, благо полуостров Флорида находится «всего» в 90 милях от северного побережья Кубы. Страна, по выражению живущего в Чили кубинского писателя Луиса Гарсии Мендеса, из крупнейшего в мире экспортера сахара превратилась в крупнейшего экспортера кубинцев.
Два миллиона кубинцев, живущих в диаспоре, притом что население острова составляет 11 миллионов, наверное, самый жестокий и безошибочный приговор той системе, которая сложилась на Кубе после революции. Государственная экономика в очередной раз продемонстрировала свою несостоятельность. На Кубе это усугублялось тем, что можно назвать волюнтаризмом Фиделя. Его несокрушимая вера в эффективность субъектного действия, ставшая его сильной стороной во время революционной войны, обратилась слабостью в мирной жизни. Попытки сохранить экономическую и политическую самостоятельность Кубы породили иллюзию «большого скачка» — сафры 1970 года, когда практически все население острова было брошено на то, чтобы собрать 10 млн тонн сахарного тростника. Провал этого начинания обусловил окончательный разворот кубинской экономики в сторону советской модели и растущую зависимость Кубы от поставок советской нефти в обмен на сахар. Распад СССР и прекращение советских субсидий привели к тяжелейшей экономической и социальной ситуации на Кубе (официально 1990-е годы были объявлены «особым периодом в мирное время»), когда большинство противников кубинского режима были уверены, что он рухнет. Но он выдержал и с начала 2000-х годов обрел новую экономическую опору в венесуэльской нефти, щедро поставлявшейся на Кубу режимом Уго Чавеса в обмен на труд кубинских врачей и учителей в бедных сельских районах и городских трущобах Венесуэлы.
Надо думать, что зависимый, иждивенческий характер кубинской экономики угнетал Фиделя. В 1970—1980-х годах кубинцы склонны были объяснять свои проблемы тем, что они вынуждены были копировать советскую модель, что «все плохое» у них было советским. Надо признать, однако, что именно такая система в наибольшей мере соответствовала потребностям сохранения власти, и прежде всего личной власти Фиделя. Система ветшала, становилась все менее привлекательной культурно и идеологически, все более репрессивной — политически. В стране становилось нечем дышать, но власть Фиделя оставалась незыблемой. Он решал разрешать или запрещать частные рестораны, гостиницы и парикмахерские, выпускать или нет книги и кинофильмы, карать или миловать становившихся все более активными кубинских диссидентов.
*Испанское слово «desgaste» с трудом поддается адекватному переводу на русский; оно означает «изнашивание», «порчу», «ветшание».
Одиночество власти
В течение полувека один человек определял судьбу целой, пусть и небольшой, страны. С самого начала он не отделял собственную судьбу от судьбы страны, но чем дольше он находился у власти, тем больше судьба страны казалась ему частью, продолжением собственной судьбы. Человек, который пришел к власти ради свободы и социальной справедливости, все более очевидно возглавлял режим, сутью которого являлось самосохранение власти, власти ради власти. Личной власти Фиделя Кастро. Все те, кто казался ему возможным соперником в борьбе за эту власть, отсекались, отстранялись от государственных постов в ходе перманентных чисток. Наиболее опасные, по мнению Фиделя, соперники отправлялись в политическое или фактическое небытие. В 1959 году герой революционной войны, команданте революции Убер Матос, возражавший против коммунистического, по его мнению, уклона победившей революции, «за подстрекательство к мятежу» был заключен в тюрьму, из которой вышел через 20 лет, в 1979 году. В 1989-м генерал Революционных вооруженных сил Арнальдо Очоа, командующий кубинскими войсками в Анголе, официальный Герой Республики Куба, был расстрелян по обвинению в организации сети наркоторговли, использовавшей кубинские аэродромы для транспортировки колумбийского кокаина в США. В стране, где ничего не происходило без санкции Фиделя, этот приговор был воспринят как расправа с популярным военным и одновременно как попытка свалить на него обвинения в связях с медельинским наркокартелем, выдвинутые американской администрацией против кубинских властей.
Фидель все больше погружался в одиночество власти. Когда нужда в преемнике стала неотложной, оказалось, что Фиделя может заменить только его родной, но уже тоже весьма престарелый брат. И в поведении Фиделя, и в его личной жизни, и в особенности в передаче власти, все больше проступали хрестоматийные черты карибских диктатур, описанных в книгах классиков великой латиноамериканской литературы — Габриэля Гарсии Маркеса и Марио Варгаса Льосы. Человек, приведший к победе великую революцию, устремленную к свободе и обновлению, провел почти полвека во главе самой долгой латиноамериканской диктатуры. Колоссальная воля к власти пожрала человека, пережившего самого себя: уход от власти знаменовал его политическую смерть, наступившую за 10 лет до биологической.
Фидель Кастро не был ни чудовищем, ни тем более святым. Он отдал свою жизнь самой сильной из человеческих страстей — стремлению к власти. Марио Варгас Льоса отказал ему в оправдании истории. Время покажет, каким будет ее окончательный вердикт.
Татьяна Ворожейкина —
специально для «Новой»
"Я получил Ваше письмо от 30 октября. Вы представляете дело так, что с нами и вправду проконсультировались, перед тем как вывести стратегические ракеты... Не знаю, какие известия получили Вы, я же несу ответственность только за послание, отправленное мною вечером 26 октября и полученное вами 27 октября.
.
На Кубе существовала тревога только одного рода: боевая тревога... Опасность не могла нас испугать, потому что мы уже давно чувствуем, как она висит над нашей страной.
.
Новость о внезапном и практически немотивированном решении вывести ракеты вызвала слезы у многих кубинцев и советских людей, которые были готовы погибнуть с гордо поднятой головой. Вам, вероятно, неизвестно, насколько кубинский народ настроен выполнить свой долг перед Родиной и перед человечеством.
.
Вы, товарищ Хрущев, считаете, что мы эгоистически думали о себе, о нашем самоотверженном народе, готовом принести себя в жертву, причем конечно же, не слепо, а полностью осознавая, какой опасности он себя подвергает?
.
Мы знали, что будем уничтожены, как Вы намекаете в своем письме, в случае термоядерной войны. Тем не менее мы не просили Вас вывести ракеты. Мы не просили Вас уступить.
Я понимаю дело так, что если агрессия развязана, нельзя уступать агрессорам еще и привилегию решать, когда следует использовать ядерное оружие.
.
Я не предлагал Вам, чтобы в разгар кризиса СССР нападал. Я предлагал, чтобы после империалистического нападения СССР действовал не колеблясь и ни в коем случае не допустил ошибки, позволив врагам первым нанести по нему ядерный удар.
.
Я взялся за это дело, не обращая внимание на то, насколько оно щекотливо, повинуясь долгу революционера и испытывая самое бескорыстное чувство восхищения и любви по отношению к СССР.
.
Не часть кубинского народа, как сообщили Вам, а подавляющее большинство кубинцев в настоящее время испытывают невыразимую горечь и печаль.
.
Империалисты вновь заводят речь об оккупации нашей страны, заявляя, что Ваши обещания эфемерны. Но наш народ горит желанием сопротивляться, возможно, как никогда, полагаясь на себя и на свою волю к победе.
.
Мы будем бороться против враждебных обстоятельств. Мы справимся с трудностями и выстоим. При этом ничто не сможет разрушить узы нашей дружбы и бесконечную благодарность СССР.
.
С братским приветом,
Фидель Кастро"
Фидель об извращенцах:
"Какая тут возникла проблема? Мы в первые годы были вынуждены проводить почти полную мобилизацию страны в виду неминуемой агрессии США. Была введена всеобщая воинская повинность.
.
Существовали группы, которые из принципа не признают знамени или оружия. Некоторые люди этим пользовались в качестве предлога для неприятия мобилизации.
.
Так возникла ситуация с гомосексуалистами, которых не призывали на военную службу. Приходилось сталкиваться с резким неприятием гомосексуализма в нашем обществе, после победы Революции у нас сильно ощущался элемент мужского превосходства и превалировали настроения противников присутствия гомосексуалистов в воинских частях.
.
В силу перечисленных факторов людей не призывали в армию. Однако это стало дополнительным фактором раздражения. Гомосексуалисты оказывались исключенными из столь напряженного процесса самоотдачи. Кое-кто воспользовался этим аргументом, чтобы выступить с критикой гомосексуалистов.
.
Из указанных категорий (тех, кто не подлежал призыву) были сформированы Военные части помощи производству, в которые были направлены упомянутые лица. Вот как обстояло дело".
Фидель о марксизме и христианстве:
"В университете левые косились на меня как на чужака, говоря: "Сын землевладельца и выпускник иезуитского Вифлеемского колледжа должен быть махровым реакционером....
.
...Более 30 лет назад я вступил в контакт с Теологией Освобождения. Я встретился со многими священнослужителями и пастырями разных званий, собрав их в посольстве Кубы. И тогда, после нескольких часов обсуждения, я выдвинул идею, которая зрела уж давно — о союзе верующих и неверующих, то есть марксистов и верующих в поддержку Революции.
.
Как говорили сандинисты, "христианство и Революция — здесь нет противоречия"?
.
Мы об этом заговорили намного раньше, поскольку сандинистская революция победила в 1979 году, а я повсюду, куда бы ни отправлялся, отстаивал эту идею: в Чили, когда посетил Сальвадора Альенде в 1971 году, и даже на Ямайке, когда посетил Майкла Мэнли в 1977 году. Я провозгласил, что революционное изменение, необходимое в нашем полушарии, требует союза марксистов и христиан.
.
У нас в Сьерра-Маэстре был капеллан, католический священник, присоединившийся к повстанцам. Он даже дослужился до звания майора и носил темно-оливковую форму. Отец Гильермо Сардиньяс, всем известный и всеми любимый. Не то чтобы мои товарищи были ревностными католиками, но почти все здесь были крещеными, а некрещеных, как я уже говорил, называли "иудеями".
.
Я вам говорил, что это вопрос был не только принципа, но и элементарного здравого смысла: священник, которого расстреляли бы революционеры, тут же попал бы в разряд великомучеников, это стало бы подарком империи и оскорблением многих честных верующих на Кубе и в мире.
.
Во время революции 1789 года французы убивали друг друга потому, что простые священники были на стороне революции, а церковные иерархи - на стороне феодальной власти. Во время Октябрьской революции тоже происходили события подобного рода.
.
В 1910 году началась революция в Мексике, настоящая социальная революция - не социалистическая, но глубокая социальная революция - и там убивали друг друга, не делая исключения для священников.
.
Затем грянула Гражданская война в Испании. Испанец очень религиозен, большинство испанцев выступало за республику, а священников расстреливали как с той, так и с другой стороны.
.
Мы являемся исключением. И это доказывает, что мы руководствовались определенными этическими принципами. Это крайне существенно. "